Прихрамывая, они спустились к речке, и один раз тот, что шел впереди, зашатался, споткнувшись посреди каменной россыпи. Оба устали и выбились из сил, и лица их выражали терпеливую покорность - след долгих лишений. Плечи им оттягивали тяжелые тюки, стянутые ремнями. Каждый из них нес ружье. Оба шли сгорбившись, низко нагнув голову и не поднимая глаз.
Хорошо бы иметь хоть два патрона из тех, что лежат у нас в тайнике, - сказал один.
Второй тоже вошел в речку вслед за первым. Они не разулись, хотя вода была холодная, как лед, - такая холодная, что ноги у них и даже пальцы на ногах онемели от холода. Местами вода захлестывала колени, и оба они пошатывались, теряя опору.
Второй путник поскользнулся на гладком валуне и чуть не упал, но удержался на ногах, громко вскрикнув от боли. Должно быть, у него закружилась голова, - он пошатнулся и замахал свободной рукой, словно хватаясь за воздух. Справившись с собой, он шагнул вперед, но снова пошатнулся и чуть не упал. Тогда он остановился и посмотрел на своего спутника: тот все так же шел впереди, даже не оглядываясь.
Целую минуту он стоял неподвижно, словно раздумывая, потом крикнул:
Слушай, Билл, я вывихнул ногу!
Билл уже выбрался на другой берег и плелся дальше. Тот, что стоял посреди речки, не сводил с него глаз. Губы у него так сильно дрожали, что шевелились жесткие рыжие усы над ними. Он облизнул сухие губы кончиком языка.
Билл! - крикнул он.
Это была отчаянная мольба человека, попавшего в беду, но Билл не повернул головы. Его товарищ долго следил, как он неуклюжей походкой, прихрамывая и спотыкаясь, взбирается по отлогому склону к волнистой линии горизонта, образованной гребнем невысокого холма. Следил до тех пор, пока Билл не скрылся из виду, перевалив за гребень. Тогда он отвернулся и медленно обвел взглядом тот круг вселенной, в котором он остался один после ухода Билла.
Над самым горизонтом тускло светило солнце, едва видное сквозь мглу и густой туман, который лежал плотной пеленой, без видимых границ и очертаний. Опираясь на одну ногу всей своей тяжестью, путник достал часы. Было уже четыре. Последние недели две он сбился со счета; так как стоял конец июля и начало августа, то он знал, что солнце должно находиться на северо-западе. Он взглянул на юг, соображая, что где-то там, за этими мрачными холмами, лежит Большое Медвежье озеро и что в том же направлении проходит по канадской равнине страшный путь Полярного круга. Речка, посреди которой он стоял, была притоком реки Коппермайн, а Коппермайн течет также на север и впадает в залив Коронации, в Северный Ледовитый океан. Сам он никогда не бывал там, но видел эти места на карте Компании Гудзонова залива.
Он снова окинул взглядом тот круг вселенной, в котором остался теперь один. Картина была невеселая. Низкие холмы замыкали горизонт однообразной волнистой линией. Ни деревьев, ни кустов, ни травы, - ничего, кроме беспредельной и страшной пустыни, - и в его глазах появилось выражение страха.
Билл! - прошептал он и повторил опять: - Билл!
Он присел на корточки посреди мутного ручья, словно бескрайняя пустыня подавляла его своей несокрушимой силой, угнетала своим страшным спокойствием. Он задрожал, словно в лихорадке, и его ружье с плеском упало в воду. Это заставило его опомниться. Он пересилил свой страх, собрался с духом и, опустив руку в воду, нашарил ружье, потом передвинул тюк ближе к левому плечу, чтобы тяжесть меньше давила на больную ногу, и медленно и осторожно пошел к берегу, морщась от боли.
Он шел не останавливаясь. Не обращая внимания на боль, с отчаянной решимостью, он торопливо взбирался на вершину холма, за гребнем которого скрылся Билл, - и сам он казался еще более смешным и неуклюжим, чем хромой, едва ковылявший Билл. Но с гребня он увидел, что в неглубокой долине никого нет! На него снова напал страх, и, снова поборов его, он передвинул тюк еще дальше к левому плечу и, хромая, стал спускаться вниз.
Дно долины было болотистое, вода пропитывала густой мох, словно губку. На каждом шагу она брызгала из-под ног, и подошва с хлюпаньем отрывалась от влажного мха. Стараясь идти по следам Билла, путник перебирался от озерка к озерку, по камням, торчавшим во мху, как островки.
Оставшись один, он не сбился с пути. Он знал, что еще немного - и он подойдет к тому месту, где сухие пихты и ели, низенькие и чахлые, окружают маленькое озеро Титчинничили, что на местном языке означает: "Страна Маленьких Палок". А в озеро впадает ручей, и вода в нем не мутная. По берегам ручья растет камыш - это он хорошо помнил, - но деревьев там нет, и он пойдет вверх по ручью до самого водораздела. От водораздела начинается другой ручей, текущий на запад; он спустится по нему до реки Диз и там найдет свой тайник под перевернутым челноком, заваленным камнями. В тайнике спрятаны патроны, крючки и лески для удочек и маленькая сеть - все нужное для того, чтобы добывать себе пропитание. А еще там есть мука - правда, немного, и кусок грудинки, и бобы.
Билл подождет его там, и они вдвоем спустятся по реке Диз до Большого Медвежьего озера, а потом переправятся через озеро и пойдут на юг, все на юг, - а зима будет догонять их, и быстрину в реке затянет льдом, и дни станут холодней, - на юг, к какой-нибудь фактории (1) Гудзонова залива, где растут высокие, мощные деревья и где сколько хочешь еды.
Вот о чем думал путник с трудом пробираясь вперед. Но как ни трудно было ему идти, еще труднее было уверить себя в том, что Билл его не бросил, что Билл, конечно, ждет его у тайника. Он должен был так думать, иначе не имело никакого смысла бороться дальше, - оставалось только лечь на землю и умереть. И пока тусклый диск солнца медленно скрывался на северо-западе, он успел рассчитать - и не один раз - каждый шаг того пути, который предстоит проделать им с Биллом, уходя на юг от наступающей зимы. Он снова и снова перебирал мысленно запасы пищи в своем тайнике и запасы на складе Компании Гудзонова залива. Он ничего не ел уже два дня, но еще дольше он не ел досыта. То и дело он нагибался, срывал бледные болотные ягоды, клал их в рот, жевал и проглатывал. Ягоды были водянистые и быстро таяли во рту, - оставалось только горькое жесткое семя. Он знал, что ими не насытишься, но все-таки терпеливо жевал, потому что надежда не хочет считаться с опытом.
В девять часов он ушиб большой палец ноги о камень, пошатнулся и упал от слабости и утомления. Довольно долго он лежал на боку не шевелясь; потом высвободился из ремней, неловко приподнялся и сел. Еще не стемнело, и в сумеречном свете он стал шарить среди камней, собирая клочки сухого мха. Набрав целую охапку, он развел костер - тлеющий, дымный костер - и поставил на него котелок с водой.
Он распаковал тюк и прежде всего сосчитал, сколько у него спичек. Их было шестьдесят семь. Чтобы не ошибиться, он пересчитывал три раза. Он разделил их на три кучки и каждую завернул в пергамент (2); один сверток он положил в пустой кисет, другой - за подкладку изношенной шапки, а третий - за пазуху. Когда он проделал все это, ему вдруг стало страшно; он развернул все три свертка и снова пересчитал. Спичек было по-прежнему шестьдесят семь.
Он просушил мокрую обувь у костра. От мокасин (3) остались одни лохмотья, сшитые из одеяла носки прохудились насквозь, и ноги у него были стерты до крови. Лодыжка сильно болела, и он осмотрел ее: она распухла, стала почти такой же толстой, как колено. Он оторвал длинную полосу от одного одеяла и крепко-накрепко перевязал лодыжку, оторвал еще несколько полос и обмотал ими ноги, заме нив этим носки и мокасины, потом выпил кипятку, завел часы и лег, укрывшись одеялом.
Он спал как убитый. К полуночи стемнело, но не надолго. Солнце взошло на северо-востоке - вернее, в той стороне начало светать, потому что солнце скрывалось за серыми тучами.
В шесть часов он проснулся, лежа на спине. Он посмотрел на серое небо и почувствовал, что голоден. Повернувшись и приподнявшись на локте, он услышал громкое фырканье и увидел большого оленя, который настороженно и с любопытством смотрел на него. Олень стоял от него шагах в пятидесяти, не больше, и ему сразу представился запас и вкус оленины, шипящей на сковородке. Он невольно схватил незаряженное ружье, прицелился и нажал курок. Олень всхрапнул и бросился прочь, стуча копытами по камням.
Он выругался, отшвырнул ружье и со стоном попытался встать на ноги. Ни деревьев, ни кустов - ничего, кроме серого моря мхов, где лишь изредка виднелись серые валуны, серые озерки и серые ручьи. Небо тоже было серое. Ни солнечного луча, ни проблеска солнца! Он потерял представление, где находится север, и забыл, с какой стороны он пришел вчера вечером. Но он не сбился с пути. Это он знал. Скоро он придет в Страну Маленьких Палок. Он знал, что она где-то налево, недалеко отсюда - быть может, за следующим пологим холмом.
Он вернулся, чтобы увязать свой тюк по-дорожному; проверил, целы ли его три свертка со спичками, но не стал их пересчитывать. Однако он остановился в раздумье над плоским, туго набитым мешочком из оленьей кожи. Мешочек был невелик, он мог поместиться между ладонями, но весил пятнадцать фунтов (4) - столько же, сколько все остальное, - и это его тревожило. Наконец, он отложил мешочек в сторону и стал свертывать тюк; потом взглянул на мешочек, быстро схватил его и вызывающе оглянулся по сторонам, словно пустыня хотела отнять у него золото. И когда он поднялся на ноги и поплелся дальше, мешочек лежал в тюке у него за спиной.
Он свернул налево и пошел, время от времени останавливаясь и срывая болотные ягоды. Нога у него одеревенела, он стал хромать сильнее, но эта боль ничего не значила по сравнению с болью в желудке. Голод мучил его невыносимо. Боль все грызла и грызла его, и он уже не понимал, в какую сторону надо идти, чтобы добраться до страны Маленьких Палок. Ягоды не утоляли грызущей боли, от них только щипало язык и небо.
Когда он дошел до небольшой ложбины, навстречу ему с камней и кочек поднялись белые куропатки, шелестя крыльями и крича: кр, кр, кр... Он бросил в них камнем, но промахнулся. Потом, положив тюк на землю, стал подкрадываться к ним ползком, как кошка подкрадывается к воробьям. Штаны у него порвались об острые камни, от колен тянулся кровавый след, но он не чувствовал этой боли, - голод заглушал его. Он полз по мокрому мху; одежда его намокла, тело зябло, но он не замечал ничего, так сильно терзал его голод. А белые куропатки все вспархивали вокруг него, и наконец это "кр, кр" стало казаться ему насмешкой; он выругал куропаток и начал громко передразнивать их крик.
Один раз он чуть не наткнулся на куропатку, которая, должно быть, спала. Он не видел ее, пока она не вспорхнула ему прямо в лицо из своего убежища среди камней. Как ни быстро вспорхнула куропатка, он успел схватить ее таким же быстрым движением - и в руке у него осталось три хвостовых пера. Глядя, как улетает куропатка, он чувствовал к ней такую ненависть, будто она причинила ему страшное зло. Потом он вернулся к своему тюку и взвалил его на спину.
К середине дня он дошел до болота, где дичи было больше. Словно дразня его, мимо прошло стадо оленей, голов в двадцать, - так близко, что их можно было подстрелить из ружья. Его охватило дикое желание бежать за ними, он был уверен, что догонит стадо. Навстречу ему попалась черно-бурая лисица с куропаткой в зубах. Он закричал. Крик был страшен, но лисица, отскочив в испуге, все же не выпустила добычи.
Вечером он шел по берегу мутного от извести ручья, поросшего редким камышом. Крепко ухватившись за стебель камыша у самого корня, он выдернул что-то вроде луковицы, не крупнее обойного гвоздя. Луковица оказалась мягкая и аппетитно хрустела на зубах. Но волокна были жесткие, такие же водянистые, как ягоды, и не насыщали. Он сбросил свою поклажу и на четвереньках пополз в камыши, хрустя и чавкая, словно жвачное животное.
Он очень устал, и его часто тянуло лечь на землю и уснуть; но желание дойти до Страны Маленьких Палок, а еще больше голод не давали ему покоя. Он искал лягушек в озерах, копал руками землю в надежде найти червей, хотя знал, что так далеко на Севере не бывает ни червей, ни лягушек.
Он заглядывал в каждую лужу и наконец с наступлением сумерек увидел в такой луже одну-единственную рыбку величиной с пескаря. Он опустил в воду правую руку по самое плечо, но рыба от него ускользнула. Тогда он стал ловить ее обеими руками и поднял всю муть со дна. От волнения он оступился, упал в воду и вымок до пояса. Он так замутил воду, что рыбку нельзя было разглядеть, и ему пришлось дожидаться, пока муть осядет на дно.
Он опять принялся за ловлю и ловил, пока вода опять не замутилась. Больше ждать он не мог. Отвязав жестяное ведерко, он начал вычерпывать воду. Сначала он вычерпывал с яростью, весь облился и выплескивал воду так близко от лужи, что она стекала обратно. Потом стал черпать осторожнее, стараясь быть спокойным, хотя сердце у него сильно билось и руки дрожали. Через полчаса в луже почти не осталось воды. Со дна уже ничего нельзя было зачерпнуть. Но рыба исчезла. Он увидел незаметную расщелину среди камней, через которую рыбка проскользнула в соседнюю лужу, такую большую, что ее нельзя было вычерпать и за сутки. Если б он заметил эту щель раньше, он с самого начала заложил бы ее камнем, и рыба досталась бы ему.
В отчаянии он опустился на мокрую землю и заплакал. Сначала он плакал тихо, потом стал громко рыдать, будя безжалостную пустыню, которая окружала его; и долго еще плакал без слез, сотрясаясь от рыданий.
Он развел костер и согрелся, выпив много кипятку, потом устроил себе ночлег на каменистом выступе, так же как и в прошлую ночь. Перед сном он проверил, не намокли ли спички, и завел часы. Одеяла были сырые и холодные на ощупь. Вся нога горела от боли, как в огне. Но он чувствовал только голод, и ночью ему снились пиры, званые обеды и столы, заставленные едой.
Он проснулся озябший и больной. Солнца не было. Серые краски земли и неба стали темней и глубже. Дул резкий ветер, и первый снегопад выбелил холмы. Воздух словно сгустился и побелел, пока он разводил костер и кипятил воду. Это повалил мокрый снег большими влажными хлопьями. Сначала они таяли, едва коснувшись земли, но снег валил все гуще и гуще, застилая землю, и наконец весь собранный им мох отсырел, и костер погас.
Это было ему сигналом снова взвалить тюк на спину и брести вперед, неизвестно куда. Он уже не думал ни о Стране Маленьких Палок, ни о Билле, ни о тайнике у реки Диз. Им владело только одно желание: есть! Он помешался от голода. Ему было все равно, куда идти, лишь бы идти по ровному месту. Под мокрым снегом он ощупью искал водянистые ягоды, выдергивал стебли камыша с корнями. Но все это было пресно и не насыщало. Дальше ему попалась какая-то кислая на вкус травка, и он съел, сколько нашел, но этого было очень мало, потому что травка стлалась по земле и ее нелегко было найти под снегом.
В ту ночь у него не было ни костра, ни горячей воды, и он залез под одеяло и уснул тревожным от голода сном. Снег превратился в холодный дождь. Он то и дело просыпался, чувствуя, что дождь мочит ему лицо. Наступил день - серый день без солнца. Дождь перестал. Теперь чувство голода у путника притупилось. Осталась тупая, ноющая боль в желудке, но это его не очень мучило. Мысли у него прояснились, и он опять думал о Стране Маленьких Палок и о своем тайнике у реки Дез.
Он разорвал остаток одного одеяла на полосы и обмотал стертые до крови ноги, потом перевязал больную ногу и приготовился к дневному переходу. Когда дело дошло до тюка, он долго глядел на мешочек из оленьей кожи, но в конце концов захватил и его.
Дождь растопил снег, и только верхушки холмов оставались белыми. Проглянуло солнце, и путнику удалось определить страны света, хотя теперь он знал, что сбился с пути. Должно быть, блуждая в эти последние дни, он отклонился слишком далеко влево. Теперь он свернул вправо, чтобы выйти на правильный путь.
Муки голода уже притупились, но он чувствовал, что ослаб. Ему приходилось часто останавливаться и отдыхать, собирая болотные ягоды и луковицы камыша. Язык у него распух, стал сухим, словно ершистым, и во рту был горький вкус. А больше всего его донимало сердце. После нескольких минут пути оно начинало безжалостно стучать, а потом словно подскакивало и мучительно трепетало, доводя его до удушья и головокружения, чуть не до обморока.
Около полудня он увидел двух пескарей в большой луже. Вычерпать воду было немыслимо, но теперь он стал спокойнее и ухитрился поймать их жестяным ведерком. Они были с мизинец длиной, не больше, но ему не особенно хотелось есть. Боль в желудке все слабела, становилась все менее острой, как будто желудок дремал. Он съел рыбок сырыми, старательно их разжевывая, и это было чисто рассудочным действием. Есть ему не хотелось, но он знал, что это нужно, чтобы остаться в живых.
Вечером он поймал еще трех пескарей, двух съел, а третьего оставил на завтрак. Солнце высушило изредка попадавшиеся клочки мха, и он согрелся, вскипятив себе воды. В этот день он прошел не больше десяти миль (5), а на следующий, двигаясь только когда позволяло сердце, - не больше пяти. Но боли в желудке уже не беспокоили его; желудок словно уснул. Местность была ему теперь незнакома, олени попадались все чаще и волки тоже. Очень часто их вой доносился до него из пустынной дали, а один раз он видел трех волков, которые, крадучись, перебегали дорогу.
Еще одна ночь, и наутро, образумившись наконец, он развязал ремешок, стягивающий кожаный мешочек. Из него желтой струйкой посыпался крупный золотой песок и самородки. Он разделил золото пополам, одну половину спрятал на видном издалека выступе скалы, завернув в кусок одеяла, а другую всыпал обратно в мешок. Свое последнее одеяло он тоже пустил на обмотки для ног. Но ружье он все еще не бросал, потому что в тайнике у реки Диз лежали патроны.
День выдался туманный. В этот день в нем снова пробудился голод. Путник очень ослабел, и голова у него кружилась так, что по временам он ничего не видел. Теперь он постоянно спотыкался и падал, и однажды свалился прямо на гнездо куропатки. Там было четверо только что вылупившихся птенца, не старше одного дня; каждого хватило бы только на глоток; и он съел их с жадностью, запихивая в рот живыми: они хрустели у него на зубах, как яичная скорлупа. Куропатка-мать с громким криком летала вокруг него. Он хотел подшибить ее прикладом ружья, но она увернулась. Тогда он стал бросать в нее камнями и перебил ей крыло. Куропатка бросилась от него прочь, вспархивая и волоча перебитое крыло, но он не отставал.
Птенцы только раздразнили его голод. Неуклюже подскакивая и припадая на больную ногу, он то бросал в куропатку камнями и хрипло вскрикивал, то шел молча, угрюмо и терпеливо поднимаясь после каждого падения, и тер рукой глаза, чтобы отогнать головокружение, грозившее обмороком.
Погоня за куропаткой привела его в болотистую низину, и там он заметил человеческие следы на мокром мху. Следы были не его - это он видел. Должно быть, следы Билла. Но он не мог остановиться, потому что белая куропатка убегала все дальше. Сначала он поймает ее, а потом уже вернется и рассмотрит следы.
Он загнал куропатку, но и сам обессилел. Она лежала на боку, тяжело дыша, и он, тоже тяжело дыша, лежал в десяти шагах от нее, не в силах подползти ближе. А когда он отдохнул, она тоже собралась с силами и упорхнула от его жадно протянутой руки. Погоня началась снова. Но тут стемнело и птица скрылась. Споткнувшись от усталости, он упал с тюком на спине и поранил себе щеку. Он долго не двигался, потом повернулся на бок, завел часы и пролежал так до утра.
Опять туман. Половину одеяла он израсходовал на обмотки. Следы Билла ему не удалось найти, но теперь это было неважно. Голод упорно гнал его вперед. Но что, если... Билл тоже заблудился? К полудню он совсем выбился из сил. Он опять разделил золото, на этот раз просто высыпав половину на землю. К вечеру он выбросил и другую половину, оставив себе только обрывок одеяла, жестяное ведерко и ружье.
Его начали мучить навязчивые мысли. Почему-то он был уверен, что у него остался один патрон, - ружье заряжено, он просто этого не заметил. И в то же время он знал, что в магазине (6) нет патрона. Эта мысль неотвязно преследовала его. Он боролся с ней часами, потом осмотрел магазин и убедился, что никакого патрона в нем нет. Разочарование было так сильно, словно он и в самом деле ожидал найти там патрон.
Прошло около получаса, потом навязчивая мысль вернулась к нему снова. Он боролся с ней и не мог побороть и, чтобы хоть чем-нибудь помочь себе, опять осмотрел ружье. По временам рассудок его мутился, и он продолжал брести дальше бессознательно, как автомат; странные мысли и нелепые представления точили его мозг, как черви. Но он быстро приходил в сознание, - муки голода постоянно возвращали его к действительности. Однажды его привело в себя зрелище, от которого он тут же едва не упал без чувств. Он покачнулся и зашатался, как пьяный, стараясь удержаться на ногах. Перед ним стояла лошадь. Лошадь! Он не верил своим глазам. Их заволакивал густой туман, пронизанный яркими точками света. Он стал яростно тереть глаза и, когда зрение прояснилось, увидел перед собой не лошадь, а большого бурого медведя. Зверь разглядывал его с недружелюбным любопытством.
Он уже вскинул было ружье, но быстро опомнился. Опустив ружье, он вытащил охотничий нож из шитых бисером ножен. Перед ним было мясо и - жизнь. Он провел большим пальцем по лезвию ножа. Лезвие было острое, и кончик тоже острый. Сейчас он бросится на медведя и убьет его. Но сердце заколотилось, словно предостерегая: тук, тук, тук - потом бешено подскочило кверху и дробно затрепетало; лоб сдавило, словно железным обручем, и в глазах потемнело.
Отчаянную храбрость смыло волной страха. Он так слаб - что будет, если медведь нападет на него? Он выпрямился во весь рост как можно внушительнее, выхватил нож и посмотрел медведю прямо в глаза. Зверь неуклюже шагнул вперед, поднялся на дыбы и зарычал. Если бы человек бросился бежать, медведь погнался бы за ним. Но человек не двинулся с места, осмелев от страха; он тоже зарычал, свирепо, как дикий зверь, выражая этим страх, который неразрывно связан с жизнью и тесно сплетается с ее самыми глубокими корнями.
Медведь отступил в сторону, угрожающе рыча, в испуге перед этим таинственным существом, которое стояло прямо и не боялось его. Но человек все не двигался. Он стоял как вкопанный, пока опасность не миновала, а потом, весь дрожа, повалился на мокрый мох.
Собравшись с силами, он пошел дальше, терзаясь новым страхом. Это был уже не страх голодной смерти: теперь он боялся умереть насильственной смертью, прежде чем последнее стремление сохранить жизнь заглохнет в нем от голода. Кругом были волки. Со всех сторон в этой пустыне доносился их вой, и самый воздух вокруг дышал угрозой так неотступно, что он невольно поднял руки, отстраняя эту угрозу, словно полотнище колеблемой ветром палатки.
Волки по двое и по трое то и дело перебегали ему дорогу. Но они не подходили близко. Их было не так много; кроме того, они привыкли охотиться за оленями, которые не сопротивлялись им, а это странное животное ходило на двух ногах, и должно быть, царапалось и кусалось.
К вечеру он набрел на кости, разбросанные там, где волки настигли свою добычу. Час тому назад это был живой олененок, он резво бегал и мычал. Человек смотрел на кости, дочиста обглоданные, блестящие и розовые, оттого что в их клетках еще не угасла жизнь. Может быть, к концу дня и от него останется не больше? Ведь такова жизнь, суетная и скоропреходящая. Только жизнь заставляет страдать. Умереть не больно. Умереть - уснуть. Смерть - это значит конец, покой. Почему же тогда ему не хочется умирать?
Но он не долго рассуждал. Вскоре он уже сидел на корточках, держа кость в зубах и высасывал из нее последние частицы жизни, которые еще окрашивали ее в розовый цвет. Сладкий вкус мяса, еле слышный, неуловимый, как воспоминание, доводил его до бешенства. Он стиснул зубы крепче и стал грызть. Иногда ломалась кость, иногда его зубы. Потом он стал дробить кости камнем, размалывая их в кашу, и глотать с жадностью. Второпях он попадал себе по пальцам, и все-таки, несмотря на спешку, находил время удивляться, почему он не чувствует боли от ударов.
Наступили страшные дни дождей и снега. Он уже не помнил, когда останавливался на ночь и когда снова пускался в путь. Шел, не разбирая времени, и ночью и днем, отдыхал там, где падал, и тащился вперед, когда угасавшая в нем жизнь вспыхивала и разгоралась ярче. Он больше не боролся, как борются люди. Это сама жизнь в нем не хотела гибнуть и гнала его вперед. Он не страдал больше. Нервы его притупились, словно оцепенели, в мозгу теснились странные видения, радужные сны.
Он, не переставая, сосал и жевал раздробленные кости, которые подобрал до последней крошки и унес с собой. Больше он уже не поднимался на холмы, не пересекал водоразделов, а брел по отлогому берегу большой реки, которая текла по широкой долине. Перед его глазами были только видения. Его душа и тело шли рядом и все же порознь - такой тонкой стала нить, связывающая их.
Он пришел в сознание однажды утром, лежа на плоском камне. Ярко светило и пригревало солнце. Издали ему слышно было мычание оленят. Он смутно помнил дождь, ветер и снег, но сколько времени его преследовала непогода - два дня или две недели, - он не знал.
Долгое время он лежал неподвижно, и щедрое солнце лило на него свои лучи, напитывая теплом его жалкое тело. "Хороший день", - подумал он. Быть может, ему удастся определить направление по солнцу. Сделав мучительное усилие, он повернулся на бок. Там, внизу, текла широкая, медлительная река. Она была ему незнакома, и это его удивило. Он медленно следил за ее течением, смотрел, как она вьется среди голых, угрюмых холмов, еще более угрюмых и низких, чем те, которые он видел до сих пор. Медленно, равнодушно, без всякого интереса он проследил за течением незнакомой реки почти до самого горизонта и увидел, что она вливается в светлое блистающее море. И все же это его не взволновало. "Очень странно, - подумал он, - это или мираж, или видение, плод расстроенного воображения". Он еще более убедился в этом, когда увидел корабль, стоявший на якоре посреди блистающего моря. Он закрыл глаза на секунду и снова открыл их. Странно, что видение не исчезает! А впрочем, нет ничего странного. Он знал, что в сердце этой бесплодной земли нет ни моря, ни кораблей, так же как нет патронов в его незаряженном ружье.
Он услышал за своей спиной какое-то сопение - не то вздох, не то кашель. Очень медленно, преодолевая крайнюю слабость и оцепенение, он повернулся на другой бок. Поблизости он ничего не увидел и стал терпеливо ждать. Опять послышались сопение и кашель, и между двумя островерхими камнями, не больше чем шагах в двадцати от себя, он увидел серую голову волка. Уши не торчали кверху, как это ему приходилось видеть у других волков, глаза помутнели и налились кровью, голова бессильно понурилась. Волк, верно, был болен: он все время чихал и кашлял.
"Вот это по крайней мере не кажется, - подумал он и опять повернулся на другой бок, чтобы увидеть настоящий мир, не застланный теперь дымкой видений. Но море все так же сверкало в отдалении, и корабль был ясно виден. Быть может, это все-таки настоящее? Он закрыл глаза и стал думать - и в конце концов понял, в чем дело. Он шел на северо-восток, удаляясь от реки Диз, и попал в долину реки Коппермайн. Эта широкая, медлительная река и была Коппермайн. Это блистающее море - Ледовитый океан. Этот корабль - китобойное судно, заплывшее далеко к востоку от устья реки Маккензи, оно стоит на якоре в заливе Коронации. Он вспомнил карту Компании Гудзонова залива, которую видел когда-то, и все стало ясно и понятно.
Он сел и начал думать о самых неотложных делах. Обмотки из одеяла совсем износились, и ноги у него были содраны до живого мяса. Последнее одеяло было израсходовано. Ружье и нож он потерял. Шапка тоже пропала, но спички в кисете за пазухой, завернутые в пергамент, остались целы и не отсырели. Он посмотрел на часы. Они все еще шли и показывали одиннадцать часов. Должно быть, он не забывал заводить их.
Он был спокоен и в полном сознании. Несмотря на страшную слабость, он не чувствовал никакой боли. Есть ему не хотелось. Мысль о еде была даже неприятна ему, и все, что он ни делал, делалось им по велению рассудка. Он оторвал штанины до колен и обвязал ими ступни. Ведерко он почему-то не бросил: надо будет выпить кипятку, прежде чем начать путь к кораблю - очень тяжелый, как он предвидел.
Все его движения были медленны. Он дрожал, как в параличе. Он хотел набрать сухого мха, но не смог подняться на ноги. Несколько раз он пробовал встать и в конце концов пополз на четвереньках. Один раз он подполз очень близко к больному волку. Зверь неохотно посторонился и облизнул морду, насилу двигая языком. Человек заметил, что язык был не здорового, красного цвета, а желтовато-бурый, покрытый полузасохшей слизью.
Выпив кипятку, он почувствовал, что может подняться на ноги и даже идти, хотя силы его были почти на исходе. Ему приходилось отдыхать чуть не каждую минуту. Он шел слабыми, неверными шагами, и такими же слабыми, неверными шагами тащился за ним волк.
И в эту ночь, когда блистающее море скрылось во тьме, человек понял, что приблизился к нему не больше чем на четыре мили.
Ночью он все время слышал кашель больного волка, а иногда крики оленят. Вокруг была жизнь, но жизнь, полная сил и здоровья, а он понимал, что больной волк тащится по следам больного человека в надежде, что этот человек умрет первым. Утром, открыв глаза, он увидел, что волк смотрит на него тоскливо и жадно. Зверь, похожий на заморенную унылую собаку, стоял, понурив голову и поджав хвост. Он дрожал на холодном ветру и угрюмо оскалил зубы, когда человек заговорил с ним голосом, упавшим до хриплого шепота.
Взошло яркое солнце, и все утро путник, спотыкаясь и падая, шел к кораблю на блистающем море. Погода стояла прекрасная. Это началось короткое бабье лето северных широт. Оно могло продержаться неделю, могло кончиться завтра или послезавтра.
После полудня он напал на след. Это был след другого человека, который не шел, а тащился на четвереньках. Он подумал, что это, возможно, след Билла, но подумал вяло и равнодушно. Ему было все равно. В сущности, он перестал что-либо чувствовать и волноваться. Он уже не ощущал боли. Желудок и нервы словно дремали. Однако жизнь, еще теплившаяся в нем, гнала его вперед. Он очень устал, но жизнь в нем не хотела гибнуть; и потому, что она не хотела гибнуть, человек все еще ел болотные ягоды и пескарей, пил кипяток и следил за больным волком, не спуская с него глаз.
Он шел следом другого человека, того, который тащился на четвереньках, и скоро увидел конец его пути: обглоданные кости на мокром мху, сохранившем следы волчьих лап. Он увидел туго набитый мешочек из оленьей кожи - такой же, какой был у него, - разорванный острыми зубами. Он поднял этот мешочек, хотя его ослабевшие пальцы не в силах были удержать такую тяжесть. Билл не бросил его до конца. Ха-ха! Он еще посмеется над Биллом. Он останется жив и возьмет мешочек на корабль, который стоит посреди блистающего моря. Он засмеялся хриплым, страшным смехом, похожим на карканье ворона, и больной волк вторил ему, уныло подвывая. Человек сразу замолчал. Как же он будет смеяться над Биллом, если это Билл, если эти бело-розовые, чистые кости - вс е, что осталось от Билла?
Он отвернулся. Да, Билл его бросил, но он не возьмет золота и не станет сосать кости Билла. А Билл стал бы, будь Билл на его месте, размышлял он, тащась дальше.
Он набрел на маленькое озерко. И, наклонившись над ним в поисках пескарей, отшатнулся, словно ужаленный. Он увидел свое лицо, отраженное в воде. Это отражение было так страшно, что пробудило даже его отупевшую душу. В озерке плавали три пескаря, но оно было велико, и он не мог вычерпать его до дна; он попробовал поймать рыб ведерком, но в конце концов бросил эту мысль. Он побоялся, что от усталости упадет в воду и утонет. По этой же причине он не отважился плыть по реке на бревне, хотя бревен было много на песчаных отмелях.
В этот день он сократил на три мили расстояние между собой и кораблем, а на следующий день - на две мили; теперь он полз на четвереньках, как Билл. К концу пятого дня до корабля все еще оставалось миль семь, а он теперь не мог пройти и мили в день. Бабье лето еще держалось, а он то полз на четвереньках, то падал без чувств, и по его следам все так же тащился больной волк, кашляя и чихая. Колени человека были содраны до живого мяса, и ступни тоже, и хотя он оторвал две полосы от рубашки, чтобы обмотать их, красный след тянулся за ним по мху и камням. Оглянувшись как-то, он увидел, что волк с жадностью лижет этот кровавый след, и ясно представил себе, каков будет его конец, если он сам не убьет волка. И тогда началась самая жестокая борьба, какая только бывает в жизни: больной человек на четвереньках и больной волк, ковылявший за ним, - оба они, полумертвые, тащились через пустыню, подстерегая друг друга.
Будь то здоровый волк, человек не стал бы так сопротивляться, но ему было неприятно думать, что он попадет в утробу этой мерзкой твари, почти падали. Ему стало противно. У него снова начинался бред, сознание туманили галлюцинации (7), и светлые промежутки становились все короче и реже.
Однажды он пришел в чувство, услышав чье-то дыхание над самым ухом. Волк отпрыгнул назад, споткнулся и упал от слабости. Это было смешно, но человек не улыбнулся. Он даже не испугался. Страх уже не имел над ним власти. Но мысли его на минуту прояснились, и он лежал, раздумывая. До корабля оставалось теперь мили четыре, не больше. Он видел его совсем ясно, протирая затуманенные глаза, видел и лодочку с белым парусом, рассекавшую сверкающее море. Но ему не одолеть эти четыре мили. Он это знал и относился к этому спокойно. Он знал, что не проползет и полумили. И все-таки ему хотелось жить. Было бы глупо умереть после всего, что он перенес. Судьба требовала от него слишком много. Даже умирая, он не покорялся смерти. Возможно, это было чистое безумие, но и в когтях смерти он бросал ей вызов и боролся с ней.
Он закрыл глаза и бесконечно бережно собрал все свои силы. Он крепился, стараясь не поддаваться чувству дурноты, затопившему, словно прилив, все его существо. Это чувство поднималось волной и мутило сознание. Временами он словно тонул, погружаясь в забытье и силясь выплыть, но каким-то необъяснимым образом остатки воли помогали ему снова выбраться на поверхность.
Он лежал на спине неподвижно и слышал, как хриплое дыхание волка приближается к нему. Оно ощущалось все ближе и ближе, время тянулось без конца, но человек не пошевельнулся ни разу. Вот дыхание слышно над самым ухом. Жесткий сухой язык царапнул его щеку словно наждачной бумагой. Руки у него вскинулись кверху - по крайней мере он хотел их вскинуть - пальцы согнулись как когти, но схватили пустоту. Для быстрых и уверенных движений нужна сила, а силы у него не было.
Волк был терпелив, но и человек был терпелив не меньше. Полдня он лежал неподвижно, борясь с забытьем и сторожа волка, который хотел его съесть и которого он съел бы сам, если бы мог. Время от времени волна забытья захлестывала его, и он видел долгие сны; но все время, и во сне и наяву, он ждал, что вот-вот услышит хриплое дыхание и его лизнет шершавый язык.
Дыхание он не услышал, но проснулся оттого, что шершавый язык коснулся его руки. Человек ждал. Клыки слегка сдавили его руку, потом давление стало сильнее - волк из последних сил старался вонзить зубы в добычу, которую так долго подстерегал. Но и человек ждал долго, и его искусанная рука сжала волчью челюсть. И в то время как волк слабо отбивался, а рука так же слабо сжимала его челюсть, другая рука протянулась и схватила волка. Еще пять минут, и человек придавил волка всей своей тяжестью. Его рукам не хватало силы, чтобы задушить волка, но человек прижался лицом к волчьей шее, и его рот был полон шерсти. Прошло полчаса, и человек почувствовал, что в горло ему сочится теплая струйка. Это было мучительно, словно ему в желудок вливали расплавленный свинец, и только усилием воли он заставлял себя терпеть. Потом человек перекатился на спину и уснул.
На китобойном судне "Бедфорд" ехало несколько человек из научной экспедиции. С палубы они заметили какое-то странное существо на берегу. Оно ползло к морю, едва передвигаясь по песку. Ученые не могли понять, что это такое, и, как подобает естествоиспытателям, сели в шлюпку и поплыли к берегу. Они увидели живое существо, но вряд ли его можно было назвать человеком. Оно ничего не слышало, ничего не понимало и корчилось на песке, словно гигантский червяк. Ему почти не удавалось продвинуться вперед, но оно не отступало и, корчась и извиваясь, продвигалось вперед шагов на двадцать в час.
Через три недели, лежа на койке китобойного судна "Бедфорд", человек со слезами рассказывал, кто он такой и что ему пришлось вынести. Он бормотал что-то бессвязное о своей матери, о Южной Калифорнии, о домике среди цветов и апельсиновых деревьев.
Прошло несколько дней, и он уже сидел за столом вместе с учеными и капитаном в кают-компании корабля. Он радовался изобилию пищи, тревожно провожал взглядом каждый кусок, исчезавший в чужом рту, и его лицо выражало глубокое сожаление. Он был в здравом уме, но чувствовал ненависть ко всем сидевшим за столом. Его мучил страх, что еды не хватит. Он расспрашивал о запасах провизии повара, юнгу, самого капитана. Они без конца успокаивали его, но он никому не верил и тайком заглядывал в кладовую, чтобы убедиться собственными глазами.
Стали замечать, что он поправляется. Он толстел с каждым днем. Ученые качали головой и строили разные теории. Стали ограничивать его в еде, но он все раздавался в ширину, особенно в поясе.
Матросы посмеивались. Они знали, в чем дело. А когда ученые стали следить за ним, им тоже стало все ясно. После завтрака он прокрадывался на бак и, словно нищий, протягивал руку кому-нибудь из матросов. Тот ухмылялся и подавал ему кусок морского сухаря. Человек жадно хватал кусок, глядел на него, как скряга на золото, и прятал за пазуху. Такие же подачки, ухмыляясь, давали ему и другие матросы.
Ученые промолчали и оставили его во покое. Но они осмотрели потихоньку его койку. Она была набита сухарями. Матрац был полон сухарей. Во всех углах были сухари. Однако человек был в здравом уме. Он только принимал меры на случай голодовки - вот и все. Ученые сказали, что это должно пройти. И это действительно прошло, прежде чем "Бедфорд" стал на якорь в гавани Сан-Франциско.
(1) Фактория - торговая контора и поселение.
(2) Пергамент - бумага, не пропускающая жиров и влаги.
(3) Мокасины - мягкая обувь, сшитая из кожи, без твердой подошвы.
(4) Фунт - единица веса, равная примерно 400 г.
(5) Миля - единица длины, различная в разных странах; географическая миля равна 1609 м; морская миля равна 1852 м (принята во всех государствах).
(6) Магазин - часть ружья, предназначенная для вкладывания патронов.
(7) Галлюцинация - видение или явление обмана слуха, обоняния и т. п.
ЛЮБОВЬ К ЖИЗНИ
Двое людей, прихрамывая, спустились к реке. Им предстояло перейти ее. Но когда второй путник вошел в воду, он подскользнулся, громко вскрикнув от боли. Он вывихнул ногу.
Просьба о помощи не заставила товарища даже оглянуться. «Билл ковылял дальше по молочно-белой воде». Тогда человек собрался с духом и, передвинув тюк ближе к левому плечу, чтобы тяжесть меньше давила на больную ногу, преодолел реку сам.
На другом берегу он торопливо взобрался на вершину холма, за гребнем которого скрылся Билл. За холмом товарища не было. Отчаяние охватило путника, но он продолжал идти. Чтобы не заблудиться, он стал придерживаться следов Билла.
«Оставшись один, он не сбился с пути. Он знал, что еще немного - и он подойдет к тому месту, где сухие пихты и ели, низенькие и чахлые, окружают маленькое озеро Титчинничили, что на местном языке означает: «Страна Маленьких Палок». От водораздела начинается другой ручей, текущий на запад; он спустится по нему до реки Диз и там найдет свой тайник под перевернутым челноком, заваленным камнями. В тайнике спрятаны патроны, крючки и лески для удочек и маленькая сеть - все нужное для того, чтобы добывать себе пропитание. А еще там есть мука - правда, немного, и кусок грудинки, и бобы».
Он верил, что Билл подождет его там, иначе все его усилия были бы бессмысленными. Без Билла, с больной ногой, ему не дойти. Он ничего не ел уже два дня и много дней не ел досыта. Чтобы как-то приглушить голод, он срывал бледные болотные ягоды. Он знал, что не сможет ими насытиться, но продолжал обманывать себя, терпеливо жуя. Однажды он увидел совсем близко оленя, который стоял и смотрел на него. Забывшись, он схватил незаряженное ружье, прицелился и нажал на курок. Олень не упал, а бросился прочь, стуча копытами по камням.
«Со временем он потерял представление, где находится север, и забыл, с какой стороны он пришел вчера вечером. Но он не сбился с пути. Это он знал. Скоро он придет в Страну Маленьких Палок.
Он знал, что она где-то налево, недалеко отсюда - быть может, за следующим пологим холмом».
Когда он дошел до небольшой ложбины, навстречу ему поднялись белые куропатки. Он бросил в них камнем, но промахнулся. Потом он пополз по мокрому мху в надежде наткнуться на другую куропатку. Один раз это чуть не произошло. Он успел схватить ее, и в руке у него осталось три хвостовых пера. Он очень устал, и его часто тянуло лечь на землю и уснуть; но желание дойти до Страны Маленьких Палок и голод заставляли двигаться вперед. «Он искал лягушек в озерах, копал руками землю в надежде найти червей, хотя знал, что так далеко на Севере не бывает ни червей, ни лягушек». Голод заставлял заглядывать в каждую лужу. И вот однажды в одной из них он увидел небольшую рыбешку. Насытиться ею не представлялось возможным, но он все-таки стал ее ловить. Сначала он пытался ловить ее руками. Но рыбка все время ускользала, а руки поднимали муть, мешая видеть добычу. Тогда он отвязал жестяное ведерко и начал вычерпывать из лужи воду. Через полчаса в луже почти не осталось воды. Но рыба исчезла. Дело в том, что в луже была незаметная расщелина среди камней, через нее и выбралась рыба в соседнюю лужу. Но новая лужа была настолько огромной, что вычерпать ее не представлялось возможным. И тогда в отчаянии он опустился на землю и заплакал.
Вскоре пошел мокрый снег, и надо было идти дальше. «Он уже не думал ни о Стране Маленьких Палок, ни о Билле, ни о тайнике у реки Диз. Им владело только одно желание: есть!» Ночью снег превратился в холодный дождь. Наступил день - серый день без солнца. Теперь дождя уже не было. Чувство голода притупилось, и осталась лишь тупая, ноющая боль в желудке. Зато мысли стали яснее, и он опять думал о Стране Маленьких Палок и о своем тайнике у реки Диз. Когда проглянуло солнце, путнику удалось определить стороны света. Это не очень помогло, поскольку он теперь уже точно знал, что сбился с пути. Он решил, что правильнее будет свернуть вправо, чтобы найти правильный путь. Около полудня судьба улыбнулась вновь. Он увидел двух пескарей в большой луже. Вычерпать воду было немыслимо, но теперь он стал спокойнее и ухитрился поймать их жестяным ведерком. Он съел рыбок сырыми. Вечером он поймал еще трех пескарей. Голод настолько отступил, что ему хватило силы воли, чтобы одну из рыб оставить на завтрак. В этот день он прошел не больше десяти миль, а на следующий, двигаясь только, когда позволяло сердце, - не больше пяти. Местность была ему теперь незнакома.
Ноша за пле
чами давила все сильнее. Он постепенно выкидывал наименее значимые, по его мнению, предметы. Но всегда оставлял мешочек, небольшой, но увесистый. И вот настал тот день, когда он развязал этот мешочек. В нем было золото, которое он разделил пополам. Одну половину он спрятал на видном издалека выступе скалы, а другую всыпал обратно в мешок.
Он стал постоянно спотыкаться и падать и однажды свалился прямо на гнездо куропатки. «Там было четверо только что вылупившихся птенцов, не старше одного дня; каждого хватило бы только на глоток; и он съел их с жадностью, запихивая в рот живыми…» Куропатка-мать летала вокруг него, стараясь спасти своих детей. Съев птенцов, он стал бросать в куропатку камнями и перебил ей крыло. Куропатка бросилась от него прочь, он - следом. Эта погоня привела его в болотистую низину, где на мокром мху были чужие человеческие следы. Должно быть, их оставил Билл. Но голод не дал ему остановиться, поскольку куропатка убегала. Он хотел сначала поймать ее, а потом вернуться к следам. Однако с наступлением темноты птица скрылась, а наутро следы Билла ему не удалось найти. К полудню он совсем выбился из сил. Он опять разделил золото, на этот раз просто высыпав половину на землю. К вечеру он выбросил и другую половину.
«Его начали мучить навязчивые мысли. Почему-то он был уверен, что у него остался один патрон, - ружье заряжено, он просто этого не заметил. И в то же время он знал, что в магазине нет патрона. Эта мысль неотвязно преследовала его. Он боролся с ней часами, потом осмотрел магазин и убедился, что никакого патрона в нем нет. Разочарование было так сильно, словно он и в самом деле ожидал найти там патрон».
Однажды он увидел большого бурого медведя. Он вытащил охотничий нож и собрался драться. «Перед ним было мясо и - жизнь». Но вдруг он осознал, что слишком слаб для борьбы с большим, сильным и здоровым зверем. «Но он не двинулся с места, осмелев от страха; он тоже зарычал, свирепо, как дикий зверь, выражая этим страх, который неразрывно связан с жизнью и тесно сплетается с ее самыми глубокими корнями». Медведь отступил. Кругом были волки.
Они по двое и по трое то и дело перебегали ему дорогу. А к вечеру он набрел на кости, разбросанные там, где волки ели свою добычу. Он сел на корточки, держа кость в зубах, и стал высасывать из нее соки, которые еще окрашивали ее в розовый цвет. Потом он стал дробить кости камнем, размалывая их в кашу, и с жадностью поедать.
А потом потянулись дожди вперемежку со снегом. Он питался раздробленными костями, которые подобрал до последней крошки и унес с собой. Однажды он пришел в сознание, когда лежал под теплыми лучами солнца. Рядом текла незнакомая река, которая вливалась в море. Там, вдалеке, он увидел корабль, стоявший на якоре. Сначала ему показалось, что это мираж, но видение не исчезало. И он поверил, что впереди корабль.
Он закрыл глаза и подумал. «Он шел на северо- восток, удаляясь от реки Диз, и попал в долину реки Коппермайн. Эта широкая, медлительная река и была Коппермайн. Это блистающее море - Ледовитый океан. Этот корабль - китобойное судно». Рядом оказался больной волк: он все время чихал и кашлял.
Он не имел сил наброситься на человека, но понимал, что человеку осталось немного жить. И он стал ждать, когда человек умрет. Если раньше его, то ему удастся полакомиться, если позже - человек съест его.
Человек был очень слаб. «Все его движения были медленны. Он дрожал, как в параличе. Он хотел набрать сухого мха, но не смог подняться на ноги. Несколько раз он пробовал встать и в конце концов пополз на четвереньках. Выпив кипятку, он почувствовал, что может подняться на ноги и даже идти, хотя силы его были почти на исходе. Ему приходилось отдыхать чуть не каждую минуту. Он шел слабыми, неверными шагами, и такими же слабыми, неверными шагами тащился за ним волк».
После полудня он напал на след другого человека, который не шел, а тащился на четвереньках. Возможно, это был след Билла. Он пошел по этому следу и чуть дальше обнаружил рядом со следами человека следы волков. Рядом лежали обглоданные кости. Он подумал, что это кости Билла, и не стал их размалывать, чтобы съесть.
К концу пятого дня до корабля все еще оставалось миль семь, а он теперь не мог пройти и мили в день. Оглянувшись как-то, он увидел, что волк с жадностью лижет кровавый след, тянущийся от разбитых коленей, и ясно представил себе, каков будет его конец, если он сам не убьет волка. «И все- таки ему хотелось жить. Было бы глупо умереть после всего, что он перенес. Су
дьба требовала от него слишком много. Даже умирая, он не покорялся смерти». Однажды он лежал, отдыхая, и почувствовал, как шершавый язык волка лизнул его. Он попытался схватить волка, но не успел, поскольку был слишком слаб. Полдня он лежал неподвижно, борясь с забытьем и сторожа волка, который хотел его съесть. Время от времени он забывался во сне; но все время был начеку.
«Дыхание он не услышал, но проснулся оттого, что шершавый язык коснулся его руки. Человек ждал. Клыки слегка сдавили его руку, потом давление стало сильнее - волк из последних сил старался вонзить зубы в добычу, которую так долго подстерегал. Но и человек ждал долго, и его искусанная рука сжала волчью челюсть. Его рукам не хватало силы, чтобы задушить волка, но человек прижался лицом к волчьей шее, и его рот был полон шерсти. Прошло полчаса, и человек почувствовал, что в горло ему сочится теплая струйка. Потом человек перекатился на спину и уснул».
На китобойном судне «Бедфорд» находилось несколько человек из научной экспедиции. С палубы они заметили истощенного человека, показавшегося им странным существом. Они не могли предположить, что это человек. Его взяли на борт. Через три недели, лежа на койке китобойного судна «Бедфорд», человек со слезами рассказывал, кто он такой и что ему пришлось вынести. Прошло несколько дней, и он уже сидел за столом вместе с учеными и капитаном в кают-компании корабля. «Он был в здравом уме, но чувствовал ненависть ко всем сидевшим за столом. Его мучил страх, что еды не хватит». Он толстел с каждым днем, потому что после завтрака прокрадывался на бак и, словно нищий, протягивал руку кому-нибудь из матросов, выпрашивая сухарик. Когда ему давали подачку, человек жадно хватал кусок и прятал за пазуху. Ученые осмотрели потихоньку его койку. И койка, и матрац, и все углы были набиты сухарями. Ученые сказали, что это должно пройти, и это действительно прошло, прежде чем «Бедфорд» стал на якорь в гавани Сан-Франциско.
12 декабря 2015
Художественное произведение Д.Лондона познакомит читателя с отчаянной борьбой мужчины за жизнь в дикой северной местности. Главный герой, остается безымянным по замыслу творца, символизирует все человечество, питающееся изо всех сил противостоять своей сущности, которая движима одной любовью к самой жизни.
Пройдя нелегкий путь к современной цивилизации, люди не утратили животные инстинкты, глубоко спрятанные внутри каждого из нас, они еще могут открыться в самый важный и подходящий момент, приготовленный судьбой.
Начинается история с желания двоих парней разбогатеть на золотых приисках возле Большого Медвежьего озера в районе Северного Ледовитого Океана. Намыв каждый по внушительному мешочку с золотой породой, они сталкиваются с нехваткой пиши в диких местах.
Виной всему была задержавшаяся экспедиция и первоначально неправильное распределение продуктовых запасов. Чувствуя пока еще легкий голод, они торопливо отправляются в обратное путешествие. Но в самом начале пути один из путников неудачно падает подворачивая ногу, теперь он, может идти совсем медленно теряя драгоценные шансы на скорое обретение теплого и сытного убежища.
Второй мужчина без лишних слов и особых сожалений бросает раненного в полном одиночестве. В этой истории героических самопожертвований ради других не будет. Здесь автор описывает путь одинокого воина ведущего непростую борьбу с природой и самим собой за возможность продолжать свою жизнь. Предательство, вот что больно ранит, сильнее чем случайно подвернувшаяся на пути палка в незаметных и бурных водах реки, но такая сущность некоторых людей способных расставлять приоритеты с учетом своих интересов.
Решение не сдаваться и идти до последнего вздоха главный герой, принимает смотря в спину уходящему товарищу. Единственный его враг в сложившейся ситуации это голод.
Мысли о еде затуманиваю разум и сводят с ума, желание наброситься и перегрызть горло первому попавшемуся животному возникает при первом же появлении кого-нибудь из них на его пути. Но ум постоянно напоминает, что без патронов шансы на успех в охоте на самого слабого зверя близки к нулю. Единственное спасение - это корешки и коренья, подмерзшая трава и неосыпавшиеся ягоды, человек превращается в животное движимое одной целью выжить в любых обстоятельствах.
Встретившаяся на его пути квелая и маленькая куропаточка, находит в себе силы и в последний момент вырывается из цепких рук голодного человека. В этот момент он непонятно откуда берет в себе силы для того, чтобы не сдаваться и идти дальше, они как нельзя кстати ему пригодились при встрече с хозяином здешних мест медведем.
Большой и агрессивный зверь отступает при виде решительного огня в глазах человека готового на все раде своей жизни. Решительное желание жить, вот что поможет этому отчаянному путнику обрести долгожданный кров над головой.
Его дорога в полном одиночестве неожиданно заканчивается встречей с волком. Животное настолько худое и жалкое, что в какой-то момент мужчина понимает, он последняя его надежда на сытый и последний в эго нелегком существовании завтрак. На протяжении многих километров они идут почти бок о бок как старые друзья или скорей всего братья по несчастью. Доведенный голодом до крайнего истощения и изнеможения, человек понимает, что его спутник является для него тоже последним шансом на выживание. С этого момента охота началась и в живых останется только один по-настоящему сильный зверь.
Небезызвестный Джек Лондон написал роман «Сердца трех» непосредственно перед своей смертью. Произведение, опубликованное в 1920 году и созданное в соавторстве с Чарльзом Годдардом, стало юбилейным творением писателя.
Впервые его напечатали в «New York Journal».
Слово от автора возвещает читателя о том, что Сердца трех – это совершенно новаторское произведение, не подходящее по стилю раннему Джеку Лондону. В нем также объясняется и причина написания романа, коей является отсутствие свежих сюжетов для кинематографа, по мнению Лондона.
Впрочем, «Сердца..» – скорее попытка создания нового, поскольку сам писатель уверяет, что работой не гордится, хотя и рьяно стремился к тому, чтобы она выполнила свое предназначение: выделилась из общего списка произведений Джека.
В предисловии же Д.Лондон вкратце описывает и то, как писался роман, и его тесное сотрудничество с Ч.Годдардом. Завершающими словами становится пожелание творца самому прочесть свою книгу, чтобы понять, как она читается сторонним человеком.
Главный герой романа, молодой Френсис, наследник Ричарда Генри Моргана, – ленив, богат и беспечен. Он предается размышлениям о своей лености, заговаривает с камердинером, раздраженно болтает по телефону – словом, живет без забот и лишних мыслей.
Так мало вещей, способных отвлечь его от важных дел, но у нежданного посетителя, похоже, находится то, что все-таки на это способно.
Альваресу Торресу, тому самому посетителю, понадобилось всего пару строчек для того, чтобы Френсис Морган принял его – ведь даже уже богатые интересуются легкой добычей еще большего количества денег.
Торрес заявляет о как раз такой возможности получения богатства – дескать, известно ему о местонахождении клада старинного семейства Морганов, спрятанного давным-давно родоначальником фамильного древа, по совместительству, пиратом, Генри Морганом.
Он же, Альварес, проявляет инициативу в дальнейших действиях: экспедиция в поисках клада – его идея и ничья иначе.
Тем временем враги не дремлют. А у богатых наследников враги обычно коварнее, чем у кого-либо еще. Вот почему, если Френсиса Моргана не будет в городе, Риган, его соперник, будет так рад. Ему не удалось справиться с отцом – что ж, на очереди сын.
А Френсис преград не замечает. Путешествие – это ведь так увлекательно. Приключения ждут!
Панама, куда отправился молодой Морган, сразу же завораживает парня. Еще бы – встретиться с такой страстной красавицей, прямо на берегу, где он высадился.
Опасная леди – и грозится, и целует, и попрекает, и обнимает, но, что страннее – предостерегает и приказывает убираться отсюда сейчас же. Благо, Френсис совсем не упрям, приказано – повинуется.
Но и следующий остров на его пути не оказывает его радушным приемом. Это уже не девушка, но мужчина, в ярости, и Морган также выходит из себя. Впрочем, леность и праздность не способствует развитию физической силы, и, проиграв в бою, Френсис опозорен и вынужден удалиться. Однако противнику унижения мало – он хочет узнать имя проигравшего.
И, кто бы мог подумать – разве одинаковые фамилии не означают родство?
Семейная встреча
Так, волей случая Френсис Морган знакомится с Генри Морганом. Последний же, имея портрет своего предка, в честь которого назван, обнаруживает, как похожи все трое.
Что ж, семейные ссоры не поощряются, и Генри, став сразу куда более радушным, даже помогает Френсису, отбиться от новых противников, и приводит его в свою хижину.
Молодые люди узнают, что оба ищут один и тот же клад и обмениваются информацией.
Так, Френсис рассказывает о встрече с девушкой, Генри же, похоже, сразу понимает кто она такая.
Любовь и прочие неприятности
История гласит о Генри и прекрасной Леонсии, женихе и невесте, не ведавших о горе и ненастьях. Однако беда пришла однажды и к ним.
В один ужасный день брата Энрико Солано, Альфаро, и дядю Леонсии обнаруживают мертвым, с ножом в спине. И, по несчастливому стечению обстоятельств, рядом с ним – Генри Морган. Кто ж будет слушать бедного парня? И жандармы, уследив в найденном не абы какие улики, обвиняют Генри. Молодому человеку удалось сбежать, но какая уж тут свадьба? Кольцо возвращено, но расправа не содеяна.
Интриги маленького острова
Не выносящий несправедливости Френсис решает помочь дальнему родственнику в нелегком деле. Несмотря на то, что Леонсия уже один раз, по видимому, перепутала молодого человека с Генри, юный Морган хочет попытать счастья еще раз, все объяснить и доставить обручальное кольцо невесте обратно.
Все почти что удается, если бы не очередное нежданное появление Альвареса Торреса. Красота Леонсии не оставила равнодушным и его, решительно настроенного на свою победу на любовном фронте. Торрес готов на любые средства, оправдывающие, по его мнению, цель.
Так, жизни Френсиса и Генри даже оказываются под угрозой, благодаря давнему обвинению в убийстве Альфаро Солано. Но удача не собирается оставлять названных братьев: обоим удается сбежать, хотя погоня и приводит их вглубь Кордильер.
Выбирай, юноша…
На своем пути, Френсису Моргану дается шанс еще раз проявить доброту своей души: парень спасает одного раба, встретившегося им совершенно случайно. Благодарный отец спасенного делает Морганам щедрый подарок: предложение провести к древним сокровищам майя.
На роздорожье
Тяжкий выбор предстоит Френсису: уехать обратно в Нью-Йорк, или идти на поводу судьбы. У первого варианта есть слишком много аргументов: пора возвращаться к делам биржи, да и соперничать с Генри за Леонсию не очень хорошая благодарность, а ведь от мыслей о красавице так просто не избавиться.
Терзают думы и саму деву Солано: она убеждена, что влюбилась теперь в обоих Морганов. Чувства девушки и его собственные, приводят Френсиса к выводу – остаться.
В поисках сокровищ
Экспедиция снаряжена. Кажется, осталось всего ничего на пути к сокровищам.
Впрочем, место, где они должны быть спрятаны – пещера – не предвещает ничего хорошего – повсюду кости да останки.
Первая смерть застает путников у пропасти. В нее падает сын проводника.
Как по мановению руки, остальные неприятности начинаются подобно эффекту домино: из пропасти начинает бить фонтан, вода заполняет местность, а выход перекрывается обвалом.
Кроме того, пленники горы сталкиваются с Альваресом, не пожелавшим остаться без сокровищ. В такой ситуации даже врагам приходится становиться союзниками, и, общими силами, проход на волю находится.
Долина Затерянных Душ
Место, куда вел проход, путникам незнакомо. Это долина с чужеземным племенем, у которого свои правила и обычаи. Правит племенем прекрасная властительница с золотой тиарой на голове.
Королева (как назвал ее Генри) благосклонно оставляет всем участникам экспедиции жизни, что правда, с условием, что один из мужчин женится на ней. Брошенный жребий выпадает Генри, но Френсис, чувствуя на себе всю ответственность, предлагает себя, чему властительница несказанно рада.
Торрес же, однако, времени не теряет. Обнаружив в королевских покоях сокровища, он тут же пытается их своровать (хотя пока и не знает, что это – именно те драгоценности майя, за которыми отправлялись путники). Кража не удается, а в попытке сбежать Альварес погибает по собственной неосторожности.
Френсис и властительница венчаются, но племя не согласно с таким раскладом событий.
Еле успев прятать сундук с сокровищами в потайной люк, Морганы, Леонсия и королева сбегают, прыгнув в поток подземной реки.
Кульминация действий
Добравшись до города Сан-Антонио, где было положено начало путешествия, Френсис тут же узнает, что он должен вернуться на родину. Поэтому он и его новоиспеченная супруга отправляются в Нью-Йорк спасать финансовое достояние Морганов.
Последней, однако, не так легко привыкнуть к новой жизни. Подслушав разговор Френсиса и понимая, что тот любит Леонсию, бывшая властительница сбегает, не оставив следов.
Альварес внезапно оказывается живым и его алчность не дает оставить ему сокровища на спрятанном месте. Между тем в семье Солано раскрываются тайны: Леонсия – приемный ребенок и родная сестра Генри, истинный же убийца ее дяди – Альварес Торрес.
Развязка истории
Королева отправляется в Сан-Антонио мстить Леонсии. Но после разговора с ней, меняет решение и становится верной помощницей для Солано. Как Генри, так и Альварес, снаряжают экспедиции для того, чтобы добыть драгоценности.
Однако то, что Торрес добрался первым, означает лишь большее количество стрел от племени, совсем не желающего расставаться с богатством. Перестрелка заканчивается смертью Альвареса и королевы, отправившейся вместе с Генри.
Еще одно произведение . Главный герой романа – узник, американской тюрьмы, приговоренный к смерти.
Наша расскажет вам о психотипе “Джека Лондона” в соционике, опишет особенности его характера и поведения. Джек Лондон – это пример логико-интуитивного экстраверта.
В Нью-Йорке наконец догадываются о роли Ригана этой истории. Но банкротство Морганов уже не остановить. Спасает Френсиса чудо – Генри и Леонсия с найденными сокровищами.
Обнаруженное же родство последних решает и любовный треугольник – ничто не мешает Френсису жениться на его любимой.
3.5 (70%) 2 votes
Год издания рассказа: 1905
Рассказ Джека Лондона «Любовь к жизни» читать популярно вот уже более ста лет. Это в общем-то небольшое произведение заслужило любовь практически во всех странах мира и наравне с стало олицетворением воли к жизни и несгибаемости человека. Оценить вклад этого небольшого рассказа Джека Лондона в мировую литературу практически невозможно. Ведь на основе его сюжетной линии до сих пор возникает множество произведений. Например, популярный .
Рассказа «Любовь к жизни» краткое содержание
В рассказе Джека Лондона «Любовь к жизни» читать можно о безымянном искатели приключений, который вместе со своим товарищем Билли намыли по пятнадцать фунтов золота и теперь возвращаются к тайнику. В этом тайнике спрятаны патроны и еда. Оба путешественника изрядно выбились из сил и двигались вперед, не особенно выбирая дорогу. Во время пересечения реки наш главный герой подворачивает ногу. Он сообщает об этом Билли, но тот даже не поворачивается в его сторону. И даже кода Билли пересекает реку он не останавливаясь идет дальше. Наш главный герой кричит ему, но все бесполезно. Собравшись с силами, главный герой движется за ним. В тайне он питает надежду что Билли ждет его около тайника. Главный герой рассказа Джека Лондона «Любовь к жизни» превозмогая боль медленно идет по следам Билли, оставленными в болотистой долине. Так продолжается до девяти вечера, когда он больно ударяется пальцем и падает на мох. Здесь же он разводит костер, собрав сухого мха. Затем он трижды пересчитал и распределил свои 67 спичек на три ровные части. Главный герой хотел высушить мокасины, но от них нечего не осталось. Поэтому он разорвал одеяло и замотал ими распухшую лодыжку и ноги. После этого он лег спать.
Проснулся главный герой рассказа Джека Лондона «Любовь к жизни» в шесть утра. Он был голоден, а вокруг было много дичи, но у него не было патронов. А когда он к середине дня дошел до болота, то здесь дичи было еще больше. Он пробовал есть корень камыша, искал лягушек и червей. Но так далеко на север их не бывает. Он хотел спать, но Страна Маленьких Палок, где у них был тайник манила его еще больше. В одной из луж он увидел пескарика. Он попытался поймать его, но лишь вымок. Затем он вычерпал из лужи воду, но в луже была расщелина, которую он не заметил. Пескарик уплыл в более большую лужу. В отчаянье главный герой заплакал и остановился на ночевку прямо у этой лужи. Ночью ему снились пиры.
Далее в рассказе Джека Лондона «Любовь к жизни» кратком содержании вы узнаете, как на следующий день пошел снег. Он загасил костер, который развел главный герой с утра. Но от голода он мог думать только о еде. Практически в бессознательном состоянии тот провел весь день в пути. Он собирал травку, ягоды и коренья, но все это не насыщало его. Спать он улегся, не разводя костер и лишь дождь, который сменил снег, будил его ночью. Утром сознание его прояснилось. Есть теперь хотелось не так сильно, хотя он очень ослаб. Ему удалось наловчится ловить пескарей ведром. И хоть есть и не хотелось, он знал, что, пища ему нужна. Часть своего золота он спрятал в приметном месте, а еще одно одеяло использовал для обвязки ног.
Далее в рассказе Джека Лондона «Любовь к жизни» читать можно о том, что следующий день выдался туманным. В главном герое вновь проснулся голод, а сам он обессилил настолько, что постоянно падал. Одно из таких падений произошло прямо в гнездо куропатки. Здесь было четыре только что вылупившихся птенца, которых наш главный герой съел еще живыми. Курочка кружила над гнездом и главному герою удалось подбить ей крыло камнем. Куропатка начала убегать от него, и он кинулся в погоню. К тому моменту, когда он загнал куропатку сил у него самого не осталось даже чтоб протянуть к ней руку. А когда силы пришли, куропатка ускользнула от него и скрылась в опустившейся мгле.
На следующий день в произведении Джека Лондона «Любовь к жизни» опять был туман. Главный герой опять располовинил золото, а затем и вовсе выбросил ненужный груз. Он двигался вперед словно робот. Ближе к вечеру он прямо перед собой увидел лошадь. Но когда сознание прояснилось он увидел медведя. Он выхватил нож, ведь перед ним стояло мясо. Но затем сознание прояснилось и страх одолел им. Медведь зарычал, но главный герой стал прямо и тоже зарычал на него. Медведь отступил, а главный герой, когда опасность миновала, просто упал в мох. Собравшись с силами, он вновь двинулся в путь. Дорогу ему часто перебегали волки по двое-трое, но на него они пока не нападали. Ближе к вечеру он нашел свеж обглоданного олененка. Практически не размышляя он начал высасывать из костей остатки жизни и дробить их камнем. Он был так голоден, что даже не чувствовал боли, когда промахивался и бил себе по пальцам.
Далее в кратком содержании «Любовь к жизни» Джека Лондона читать можно о том, как наступил дни дождей и снега. Главный герой передвигался практически в бессознательном состоянии. Иногда он обгладывал кости и уже не помнил сколько раз он спал. Сознание вернулось к нему однажды утром. Он осмотрелся и увидел, что река вдоль которой он шел впадает в море, а в море стоит корабль. Он решил, что это очередное виденье. Но тут с другой стороны вышел старый больной волк – он был реальным. Главный герой понял, что он вышел к реке Коппермайн, а перед ним Ледовитый океан. Судно же скорее всего является китобойным. Он провел ревизию и понял, что у него остались только спички и ведро. Выпив кипятку, он двинулся в путь. Больной волк двинулся за ним в надежде что человек умрет быстрее.
Так день за днем главный герой рассказа «Любовь к жизни» Джека Лондона двигался в перед. За первый день он преодолел около четырех миль, за второй три и с каждым днем пройдённый путь сокращался. Вскоре он увидел следы еще одного человека, который полз на четвереньках. А еще через некоторое время и его останки. По мешочку с золотом он понял, что это Билли. Он не взял золота и не стал сосать его кости, хотя не уверен, что Билли сделал бы то же самое. Вскоре главный герой то же начал передвигаться на четвереньках. Волк жадно лизал кровь, оставляемую на пути от разбитых коленок и содранных рук. Еще несколько дней прошли практически в бессознательном движении вперед. Однажды главный герой проснулся от прикосновения к его щеке. Это был язык волка. Он отогнал его, но понял, что-либо он убьет волка, либо окажется съеденным этим полуразложившимся почти трупом. Он лег и стал ждать. Со второй попытки ему удалось подпустить волка и прижать его всем телом к земле. А затем прокусить ему горло.
Китобойное судно «Бедфорд» сопровождало исследовательскую экспедицию. Поэтому, когда они увидели на берегу нечто ворошащееся и продвигающееся вперед шагов на двадцать в час существо, то они отправили к нему шлюпку. Через три недели главный герой рассказа Джека Лондона «Любовь к жизни» уже отчасти бессвязно мог рассказать свою историю. А еще через пару дней он обедал с учеными. Главный герой донимал всю команду достаточно ли на корабле пищи и даже сам несколько раз проверял кладовку. А затем под его матрасом нашли целый склад сухарей, которые он выпрашивал у матросов. Но к прибытию корабля в Сан-Франциско все это прошло.
Рассказ «Любовь к жизни» на сайте Топ книг
Рассказ Джека Лондона «Любовь к жизни» читать настолько популярно, что он занял достойное место в нашем рейтинге . При этом благодаря наличию в учебной программе интерес к нему достаточно стабилен. Исходя из этого, можно предположить, что рассказ «Любовь к жизни» мы еще не раз увидим в рейтингах нашего сайта.
